Просто улыбнуло
Анонс ближайших мероприятий:
Просто улыбнуло (Просматривают: 55)
- Начавший тему OPEX
- Дата начала
Просто улыбнуло
Маришку увезли ночью на «Скорой».
Утром Лёшка кое-как позавтракал и поехал в больницу. Перед больничными воротами его обогнали две женщины.
– Ты ей сок взяла? – спросила одна.
– Нет, ей сок нельзя. Я ей бульон несу. И минералку, – ответила другая.
Лёшка остановился и понял, что идёт к жене с пустыми руками. Он развернулся и пошёл в противоположную сторону, выискивая взглядом магазин с продуктами.
Возле забора стояла бабушка и торговала апельсинами. У неё оставалось всего пять штук.
– Почём? – спросил Кнопкин.
– Так отдаю. Берите на счастье, – бабулька протянула оранжевый плод.
– А можно все? Сколько с меня?
– Нисколько. Забирайте, если вам так сильно нужно счастье, – улыбнулась старушка и протянула ему пакет с апельсинами.
– Счастья много не бывает, – деловито сказал Лёшка, забирая пакет.
Довольный собой Кнопкин направился в больницу. В приёмный покой его не пустили. Сначала не нашли нужную фамилию, потом сказали, что жена в реанимации и апельсины ей нельзя. Лёшка пытался ей позвонить, но телефон не отвечал.
Так и не увидев свою Маришку, расстроенный Кнопкин поехал домой. Он выложил апельсины на кухонный стол и сел резаться в танки. Из игры его выдернул посторонний звук. Кто-то двигал по столу чашку. Дзынь! Чашка грохнулась на кафельный пол. Животных в доме не было, и Кнопкин насторожился.
Он осторожно заглянул в кухню. Никого. Чашка с отбитой ручкой валялась на полу. Апельсины раскатились, а один даже закатился под батарею. Лёшка собрал оранжевые плоды и положил в холодильник. А беглеца из-под батареи взял с собой.
Он собирался пройти ещё один уровень в игре, а потом дозвониться жене.
Перекидывая апельсин с руки на руку, Лешка вошёл в комнату. В какой-то момент он слишком высоко подкинул плод и не поймал. Апельсин шмякнулся на диван, подпрыгнул, вытянул четыре лапы, распушил хвост и помчался по комнате с криком: «Миау!». От неожиданности Кнопкин сел прямо на палас. Оранжевый фрукт обежал вокруг него и забрался на занавеску. Лёшка протёр глаза. Апельсин, зацепившись когтями, висел неподвижно. Кнопкин подкрался и схватил его, но в руках осталась лишь кожура.
Маленький рыжий котёнок выскользнул из неё и уже карабкался по джинсам вверх.
Лёшка откинул кожуру и осторожно взял в руки пушистого пришельца.
– Ого, счастье привалило! – задумчиво сказал он. – Что же мне с тобой делать?
– Любить, растить и радоваться, – ответил котёнок. – И не ронять! Добавил он, когда у Лёшки задрожали руки.
– Ты кто? – спросил Кнопкин.
Он уже сел на диван и пытался понять, сейчас ему вызывать бригаду санитаров, или повременить немного.
– Как кто? Я счастье! Ты же сам меня принёс. Сказал, что счастья много не бывает.
– А-а там, в холодильнике, т-тоже?
– Ну да! Братья мои по счастью. Они пока в холодильнике – спят. А я уже согрелся и готов тебя осчастливить.
– Как? – голос у Кнопкина сел.
– Очень просто. Я буду у тебя жить, а ты от этого будешь счастливым.
– Я буду счастливым, если Маришку выпишут. А пока меня туда даже не пускают.
– Пустят, вот увидишь! Только ты ей обязательно апельсин отнеси, чтобы она тоже стала счастливой.
– Прям сейчас? – Кнопкин с тоской глянул на игру, стоящую на паузе.
– Прямо сейчас! – уверенно сказал котёнок. – А я тебя тут подожду.
Лешка выудил из холодильника очередной счастливый плод и положил в карман. Потом вызвал такси и поехал в больницу. Без особой надежды. Но на удивление всё прошло гладко. Нужную фамилию отыскали быстро, назвали палату и разрешили подняться на минуточку. Кнопкин полетел как на крыльях. Маришка вышла в коридор. Оказалось, что в реанимацию попала однофамилица, телефон случайно упал в воду, а через пять минут обход. Лёшка сунул ей в руки апельсин, сказал «на счастье», чмокнул в щёчку и пошёл домой.
Переступив порог, он не узнал квартиру. Такого разгрома он не видел никогда. Шапки были свалены с вешалки на пол, обувь разбросана. Как будто вихрь прошёлся по квартире, сметая со своего пути мелкие и лёгкие предметы. Кнопкин зашёл в зал. На шторах висел рыжий котёнок.
– Это всё ты натворил? – спросил Лёшка.
– Ага! – весело ответил рыжий вредитель. – Правда, здорово! Я от души повеселился и теперь хочу спать.
– А убирать, кто будет? – Лёшка был в отчаянии.
– А ты думал счастье – это тебе хухры-мухры? Это ещё и труд! – умничал рыжий, покачиваясь на шторе.
– Я вот сейчас тебя поймаю и выкину на улицу! – рассердился Кнопкин.
– На улицу? Выкинешь счастье? Своими руками? Не верю!
– Ладно, позже выкину. Порядок только наведу, – ворчал Лёшка, поднимая и раскладывая всё по местам.
– Как сходил? Видел жену? Передал ей счастье?
– Видел, передал. Скучаю я за ней. Никогда не расставались, а сегодня один спать должен.
– Ты не один. Я сегодня с тобой спать буду. Песню тебе буду петь. Счастливую.
– Ладно, – Лёшка перестал уже злиться, – пошли я тебя покормлю и спать. Счастье ты моё, апельсиновое.
Утром позвонила Маришка.
– Лёша! Ты не представляешь! Пришли анализы, оказалось, что я беременна! Мы так долго этого ждали! Слышишь? У нас будет ребёнок! Счастье какое! Меня выписывают после обеда. Заберёшь? Лёшь, ну что ты молчишь?
У Кнопкина перехватило дыхание. Он сел на диван. Горло сжалось, и подступили слёзы. Семь лет они ходили по врачам, тратили время и деньги. И в последней клинике вынесли приговор – бесплодие.
– Да-да, заберу, – прошептал он.
Котёнок подкрался и боднул его руку.
– Ну как? Ты счастлив?
– Ещё как! Только одно не пойму. Она съела апельсин, забеременела и теперь родит мне говорящего котёнка?
– Чудак человек! – засмеялся рыжий. – Таких глупостей напридумывал! Счастье выглядит по-разному, у каждого своё. Вот тебе было грустно и одиноко – я появился. А для неё дети счастье. Ты, кстати, не держи апельсины у себя, делись. Отдай несчастным.
– А с тобой что делать? Мне Маришка не разрешит кота.
– Разрешит. Счастливые люди добрые.
Ближе к обеду Кнопкин оделся, сунул в карман оставшиеся апельсины и вызвал такси. Спускаясь по ступенькам, он встретился с соседкой. Старушка поднималась с тяжёлой сумкой и выглядела подавленной и уставшей.
– Клавдия Тимофеевна, давайте помогу!
Кнопкин подхватил сумку, подал руку и бодро зашагал вверх. Перед дверью он вручил ей апельсин.
– На счастье!
Старушка расплылась в улыбке, а Лёшка запрыгал вниз через две ступеньки.
Таксист был хмур. Он уже набирал оператора, чтобы отменить заказ, когда Кнопкин плюхнулся в салон.
– Добрый день! Это вам! На счастье! – сказал он и протянул таксисту апельсин.
– А ты чего такой добрый? – буркнул водитель, пряча плод в карман.
– Жену выписывают, счастьем делюсь.
Таксист улыбнулся и включил весёлую музыку. Всю дорогу до больницы они пели песни. Расстались чуть не братьями.
Маришка уже ждала в коридоре. Она выглядела слегка расстроенной.
– Что случилось? – забеспокоился муж.
– Ничего. У меня всё хорошо. А вот у Ирины, соседки по палате, ставят бесплодие. И мне со своей беременностью как-то неловко. Она сейчас такая несчастная.
– Передай ей апельсин на счастье, – Кнопкин протянул последний плод. – Скажи, что врачи ошибаются.
– Я мигом, – сказала Маришка и побежала в палату.
И Лёшка по чувствовал себя очень счастливым человеком.
Через положенный срок Кнопкин забрал из роддома жену и дочку.
Ещё через месяц родила Ирина, Маришкина подруга.
Клавдия Тимофеевна приютила рыжего пса. И теперь он провожает её в магазин и носит сумку.
А таксист купил себе новую машину.
И все были счастливы. Потому что счастье у каждого своё!
Утром Лёшка кое-как позавтракал и поехал в больницу. Перед больничными воротами его обогнали две женщины.
– Ты ей сок взяла? – спросила одна.
– Нет, ей сок нельзя. Я ей бульон несу. И минералку, – ответила другая.
Лёшка остановился и понял, что идёт к жене с пустыми руками. Он развернулся и пошёл в противоположную сторону, выискивая взглядом магазин с продуктами.
Возле забора стояла бабушка и торговала апельсинами. У неё оставалось всего пять штук.
– Почём? – спросил Кнопкин.
– Так отдаю. Берите на счастье, – бабулька протянула оранжевый плод.
– А можно все? Сколько с меня?
– Нисколько. Забирайте, если вам так сильно нужно счастье, – улыбнулась старушка и протянула ему пакет с апельсинами.
– Счастья много не бывает, – деловито сказал Лёшка, забирая пакет.
Довольный собой Кнопкин направился в больницу. В приёмный покой его не пустили. Сначала не нашли нужную фамилию, потом сказали, что жена в реанимации и апельсины ей нельзя. Лёшка пытался ей позвонить, но телефон не отвечал.
Так и не увидев свою Маришку, расстроенный Кнопкин поехал домой. Он выложил апельсины на кухонный стол и сел резаться в танки. Из игры его выдернул посторонний звук. Кто-то двигал по столу чашку. Дзынь! Чашка грохнулась на кафельный пол. Животных в доме не было, и Кнопкин насторожился.
Он осторожно заглянул в кухню. Никого. Чашка с отбитой ручкой валялась на полу. Апельсины раскатились, а один даже закатился под батарею. Лёшка собрал оранжевые плоды и положил в холодильник. А беглеца из-под батареи взял с собой.
Он собирался пройти ещё один уровень в игре, а потом дозвониться жене.
Перекидывая апельсин с руки на руку, Лешка вошёл в комнату. В какой-то момент он слишком высоко подкинул плод и не поймал. Апельсин шмякнулся на диван, подпрыгнул, вытянул четыре лапы, распушил хвост и помчался по комнате с криком: «Миау!». От неожиданности Кнопкин сел прямо на палас. Оранжевый фрукт обежал вокруг него и забрался на занавеску. Лёшка протёр глаза. Апельсин, зацепившись когтями, висел неподвижно. Кнопкин подкрался и схватил его, но в руках осталась лишь кожура.
Маленький рыжий котёнок выскользнул из неё и уже карабкался по джинсам вверх.
Лёшка откинул кожуру и осторожно взял в руки пушистого пришельца.
– Ого, счастье привалило! – задумчиво сказал он. – Что же мне с тобой делать?
– Любить, растить и радоваться, – ответил котёнок. – И не ронять! Добавил он, когда у Лёшки задрожали руки.
– Ты кто? – спросил Кнопкин.
Он уже сел на диван и пытался понять, сейчас ему вызывать бригаду санитаров, или повременить немного.
– Как кто? Я счастье! Ты же сам меня принёс. Сказал, что счастья много не бывает.
– А-а там, в холодильнике, т-тоже?
– Ну да! Братья мои по счастью. Они пока в холодильнике – спят. А я уже согрелся и готов тебя осчастливить.
– Как? – голос у Кнопкина сел.
– Очень просто. Я буду у тебя жить, а ты от этого будешь счастливым.
– Я буду счастливым, если Маришку выпишут. А пока меня туда даже не пускают.
– Пустят, вот увидишь! Только ты ей обязательно апельсин отнеси, чтобы она тоже стала счастливой.
– Прям сейчас? – Кнопкин с тоской глянул на игру, стоящую на паузе.
– Прямо сейчас! – уверенно сказал котёнок. – А я тебя тут подожду.
Лешка выудил из холодильника очередной счастливый плод и положил в карман. Потом вызвал такси и поехал в больницу. Без особой надежды. Но на удивление всё прошло гладко. Нужную фамилию отыскали быстро, назвали палату и разрешили подняться на минуточку. Кнопкин полетел как на крыльях. Маришка вышла в коридор. Оказалось, что в реанимацию попала однофамилица, телефон случайно упал в воду, а через пять минут обход. Лёшка сунул ей в руки апельсин, сказал «на счастье», чмокнул в щёчку и пошёл домой.
Переступив порог, он не узнал квартиру. Такого разгрома он не видел никогда. Шапки были свалены с вешалки на пол, обувь разбросана. Как будто вихрь прошёлся по квартире, сметая со своего пути мелкие и лёгкие предметы. Кнопкин зашёл в зал. На шторах висел рыжий котёнок.
– Это всё ты натворил? – спросил Лёшка.
– Ага! – весело ответил рыжий вредитель. – Правда, здорово! Я от души повеселился и теперь хочу спать.
– А убирать, кто будет? – Лёшка был в отчаянии.
– А ты думал счастье – это тебе хухры-мухры? Это ещё и труд! – умничал рыжий, покачиваясь на шторе.
– Я вот сейчас тебя поймаю и выкину на улицу! – рассердился Кнопкин.
– На улицу? Выкинешь счастье? Своими руками? Не верю!
– Ладно, позже выкину. Порядок только наведу, – ворчал Лёшка, поднимая и раскладывая всё по местам.
– Как сходил? Видел жену? Передал ей счастье?
– Видел, передал. Скучаю я за ней. Никогда не расставались, а сегодня один спать должен.
– Ты не один. Я сегодня с тобой спать буду. Песню тебе буду петь. Счастливую.
– Ладно, – Лёшка перестал уже злиться, – пошли я тебя покормлю и спать. Счастье ты моё, апельсиновое.
Утром позвонила Маришка.
– Лёша! Ты не представляешь! Пришли анализы, оказалось, что я беременна! Мы так долго этого ждали! Слышишь? У нас будет ребёнок! Счастье какое! Меня выписывают после обеда. Заберёшь? Лёшь, ну что ты молчишь?
У Кнопкина перехватило дыхание. Он сел на диван. Горло сжалось, и подступили слёзы. Семь лет они ходили по врачам, тратили время и деньги. И в последней клинике вынесли приговор – бесплодие.
– Да-да, заберу, – прошептал он.
Котёнок подкрался и боднул его руку.
– Ну как? Ты счастлив?
– Ещё как! Только одно не пойму. Она съела апельсин, забеременела и теперь родит мне говорящего котёнка?
– Чудак человек! – засмеялся рыжий. – Таких глупостей напридумывал! Счастье выглядит по-разному, у каждого своё. Вот тебе было грустно и одиноко – я появился. А для неё дети счастье. Ты, кстати, не держи апельсины у себя, делись. Отдай несчастным.
– А с тобой что делать? Мне Маришка не разрешит кота.
– Разрешит. Счастливые люди добрые.
Ближе к обеду Кнопкин оделся, сунул в карман оставшиеся апельсины и вызвал такси. Спускаясь по ступенькам, он встретился с соседкой. Старушка поднималась с тяжёлой сумкой и выглядела подавленной и уставшей.
– Клавдия Тимофеевна, давайте помогу!
Кнопкин подхватил сумку, подал руку и бодро зашагал вверх. Перед дверью он вручил ей апельсин.
– На счастье!
Старушка расплылась в улыбке, а Лёшка запрыгал вниз через две ступеньки.
Таксист был хмур. Он уже набирал оператора, чтобы отменить заказ, когда Кнопкин плюхнулся в салон.
– Добрый день! Это вам! На счастье! – сказал он и протянул таксисту апельсин.
– А ты чего такой добрый? – буркнул водитель, пряча плод в карман.
– Жену выписывают, счастьем делюсь.
Таксист улыбнулся и включил весёлую музыку. Всю дорогу до больницы они пели песни. Расстались чуть не братьями.
Маришка уже ждала в коридоре. Она выглядела слегка расстроенной.
– Что случилось? – забеспокоился муж.
– Ничего. У меня всё хорошо. А вот у Ирины, соседки по палате, ставят бесплодие. И мне со своей беременностью как-то неловко. Она сейчас такая несчастная.
– Передай ей апельсин на счастье, – Кнопкин протянул последний плод. – Скажи, что врачи ошибаются.
– Я мигом, – сказала Маришка и побежала в палату.
И Лёшка по чувствовал себя очень счастливым человеком.
Через положенный срок Кнопкин забрал из роддома жену и дочку.
Ещё через месяц родила Ирина, Маришкина подруга.
Клавдия Тимофеевна приютила рыжего пса. И теперь он провожает её в магазин и носит сумку.
А таксист купил себе новую машину.
И все были счастливы. Потому что счастье у каждого своё!
Просто улыбнуло
В детстве я мечтал стать алконавтом. О существовании супер-героев я тогда ещё не подозревал и восторгался тем, что меня окружало.
- А почему они всегда такие веселые? – спрашивал я маму, заворожённо разглядывая беззаботно шатающихся граждан.
- Не весёлые, а пьяные! – раздражённо отвечала мама, оттаскивая меня от пивной.
Пивная обладала магнетизмом. Я частенько забредал туда - полюбоваться отёчной продавщицей и её мычащими прихожанами.
Они были восхитительны!
Взять хотя бы их униформу - заправленные в сапоги серые галифе и тёмный пиджак. Под пиджаком могла оказаться майка, рубаха или просто голое тело, но пиджак присутствовал непременно.
А ещё в пивной всегда происходили чудеса. Там, будто по мановению волшебной палочки, крикливые пьяницы превращались в сказочных алконавтов. И если пьяниц я побаивался, то алконавтов - ничуть. Во-первых, они звучали почти как - астронавты, а во-вторых, были абсолютно безобидны. А валявшиеся в лужах, могли даже не дышать. Я нарочно приседал на корточки, и пытливо проверял - нет ли пузырьков. Пузырьков не было.
Однажды мне довелось стать свидетелем одной совершенно необыкновенной сцены.
К пивной на мотоцикле подъехал молодой парень. Быстро отыскав тело своего папаши, он, словно мешок, взвалил его себе на спину. Затем, оседлав мотоцикл, тронулся... и уронил единокровного на грунтовку.
И так раз десять!!!!
Бесчувственный приземлялся, то на спину, то на голову, раскидывая руки и подламывая ноги.
Тогда-то я и понял, что алконавты бессмертны.
Как каждого ребёнка, меня очень волновала моя личная целостность. Вокруг меня болели, калечились и умирали. И лишь с выпивохами ничего не случалось.
"Если так упадёт трезвый, - рассуждал я, - то непременно себе что-то поломает. Пьяный же - никогда! - хоть сбрось его с крыши. Значит, покуда человек пьян – он неуязвим! - вывел я единственно верную аксиому. - При этом у каждого есть выбор – стать алкашом и спастись, или оставаться трезвым и уповать на случай".
- Мама, а почему вы с папой не алконавты? – серьёзно волновался я за родителей.
- Что за ерунду ты мелешь?! - вздрагивала мама.
Однако надежда всё же была. Папа выпивал.
Иногда он приходил с работы необычайно весёлым. Но всё портила мама.
Она принималась бегать по дому, заламывать руки и кричать, проклиная папиных сослуживцев – "алкашей".
"Но это же хорошо! – думал я. – Хорошо, что у папы такие сослуживцы".
А мама, меж тем, всё бушевала.
От её криков папе неминуемо становилось плохо - его начинал колотить озноб, и у него трещала голова. Кто такой озноб, и как голова может трещать - я не понимал, но, тем не менее, жалел папу искренне.
- Ты же не можешь, как они! – причитала мама над полуживым телом отца.
"Они - это алкаши, – догадывался я. - Те самые сослуживцы, с которыми он вчера пытался стать алконавтом, но у него опять ничего не получилось".
- А почему папе так плохо? – допытывался я у мамы.
- Потому что он не умеет пить!
- Так, может, ещё научится?
- Я ему научусь!
И вот однажды, подойдя к стонущему отцу, я спросил:
- Папа, а почему ты не можешь, как они? Ведь ты же всё можешь! Ты даже делаешь стойку на руках и "склёпку" на турнике...
- "Склёпку" - да, - болезненно морщась, простонал отец. – Склёпку - я могу, а вот пить, как они - увы.
- Но почему?! – почти вскричал я.
- Не знаю, - пожал папа плечами. - Может, потому что я еврей?
- Кто?!!!
И тут он повторил.
А я подумал: "Мало того, что не алкаш, так ещё и это?!"
- Кстати, ты тоже, – проговорил папа необычайно буднично, а у меня перехватило дыхание.
- И что - мне теперь тоже никогда не стать алконавтом?! – горестно всхлипнул я.
- Увы, - вздохнул папа. - Надеюсь, увы.
С тех пор, после каждой пьянки, я вынужден умирать...
- А почему они всегда такие веселые? – спрашивал я маму, заворожённо разглядывая беззаботно шатающихся граждан.
- Не весёлые, а пьяные! – раздражённо отвечала мама, оттаскивая меня от пивной.
Пивная обладала магнетизмом. Я частенько забредал туда - полюбоваться отёчной продавщицей и её мычащими прихожанами.
Они были восхитительны!
Взять хотя бы их униформу - заправленные в сапоги серые галифе и тёмный пиджак. Под пиджаком могла оказаться майка, рубаха или просто голое тело, но пиджак присутствовал непременно.
А ещё в пивной всегда происходили чудеса. Там, будто по мановению волшебной палочки, крикливые пьяницы превращались в сказочных алконавтов. И если пьяниц я побаивался, то алконавтов - ничуть. Во-первых, они звучали почти как - астронавты, а во-вторых, были абсолютно безобидны. А валявшиеся в лужах, могли даже не дышать. Я нарочно приседал на корточки, и пытливо проверял - нет ли пузырьков. Пузырьков не было.
Однажды мне довелось стать свидетелем одной совершенно необыкновенной сцены.
К пивной на мотоцикле подъехал молодой парень. Быстро отыскав тело своего папаши, он, словно мешок, взвалил его себе на спину. Затем, оседлав мотоцикл, тронулся... и уронил единокровного на грунтовку.
И так раз десять!!!!
Бесчувственный приземлялся, то на спину, то на голову, раскидывая руки и подламывая ноги.
Тогда-то я и понял, что алконавты бессмертны.
Как каждого ребёнка, меня очень волновала моя личная целостность. Вокруг меня болели, калечились и умирали. И лишь с выпивохами ничего не случалось.
"Если так упадёт трезвый, - рассуждал я, - то непременно себе что-то поломает. Пьяный же - никогда! - хоть сбрось его с крыши. Значит, покуда человек пьян – он неуязвим! - вывел я единственно верную аксиому. - При этом у каждого есть выбор – стать алкашом и спастись, или оставаться трезвым и уповать на случай".
- Мама, а почему вы с папой не алконавты? – серьёзно волновался я за родителей.
- Что за ерунду ты мелешь?! - вздрагивала мама.
Однако надежда всё же была. Папа выпивал.
Иногда он приходил с работы необычайно весёлым. Но всё портила мама.
Она принималась бегать по дому, заламывать руки и кричать, проклиная папиных сослуживцев – "алкашей".
"Но это же хорошо! – думал я. – Хорошо, что у папы такие сослуживцы".
А мама, меж тем, всё бушевала.
От её криков папе неминуемо становилось плохо - его начинал колотить озноб, и у него трещала голова. Кто такой озноб, и как голова может трещать - я не понимал, но, тем не менее, жалел папу искренне.
- Ты же не можешь, как они! – причитала мама над полуживым телом отца.
"Они - это алкаши, – догадывался я. - Те самые сослуживцы, с которыми он вчера пытался стать алконавтом, но у него опять ничего не получилось".
- А почему папе так плохо? – допытывался я у мамы.
- Потому что он не умеет пить!
- Так, может, ещё научится?
- Я ему научусь!
И вот однажды, подойдя к стонущему отцу, я спросил:
- Папа, а почему ты не можешь, как они? Ведь ты же всё можешь! Ты даже делаешь стойку на руках и "склёпку" на турнике...
- "Склёпку" - да, - болезненно морщась, простонал отец. – Склёпку - я могу, а вот пить, как они - увы.
- Но почему?! – почти вскричал я.
- Не знаю, - пожал папа плечами. - Может, потому что я еврей?
- Кто?!!!
И тут он повторил.
А я подумал: "Мало того, что не алкаш, так ещё и это?!"
- Кстати, ты тоже, – проговорил папа необычайно буднично, а у меня перехватило дыхание.
- И что - мне теперь тоже никогда не стать алконавтом?! – горестно всхлипнул я.
- Увы, - вздохнул папа. - Надеюсь, увы.
С тех пор, после каждой пьянки, я вынужден умирать...
Просто улыбнуло
B oдин нe тo чтoбы пpeкpacный дeнь Олинa бaбyшкa Элизa Мaтвeeвнa, пoжилaя энepгичнaя и peшитeльнaя дaмa cлeгкa зa 60, cкaзaлa:
- Оля! Я дoлгo ждaлa, дoлгo мoлчaлa, нo мoe тepпeниe лoпнyлo. Ты кoгдa-нибyдь дaшь мнe cпoкoйнo пoмepeть?!
Тoнeнькaя бpюнeткa Оля, иcкyccтвoвeд, бaбyшкy любилa и пoтoмy oчeнь yдивилacь, oткyдa cтoль cтpaнныe вoпpocы.
- А oттyдa, чтo ты мeня в гpoб paньшe вpeмeни зaгoнишь, - нeлoгичнo пpoдoлжилa бaбyшкa. – Ты кoгдa зaмyж выйдeшь?! Чтoб я мoглa yпoкoитьcя c yмиpoтвopeннoй дyшoй! Тeбe пoчти 27! Чтoб нe мeшaть, я нa вce лeтo cъexaлa нa дaчy к этoй cтapoй дype Bacилeвич. Тpи мecяцa пo двaдцaть paз нa дню coчyвcтвoвaлa ee гeмoppoю. Чтo тoлкy в мoиx cтpaдaньяx - ты зa этo вpeмя дaжe нe пoзнaкoмилacь ни c кeм!
- Бaбyшкa, кoгдa и гдe мнe знaкoмитьcя? Рaбoтa, иcпaнcкий, диccepтaция. А в мoeм мyзee из xoлocтыx мyжчин тoлькo Аpкaдий Пaлыч, ты жe eгo видeлa.
- Дa, Аpкaдий Пaлыч – этo нa бeзpыбьe дaжe нe paк, a пoлyдoxлaя кpeвeткa, - мpaчнo coглacилacь бaбyшкa.
А нa cлeдyющий дeнь пoзвoнилa cтapoй дype Bacилeвич и выяcнилa, чтo вacилeвичcкaя внyчкa пoзнaкoмилacь co cвoим бyдyщeм мyжeм в нoчнoм клyбe.
Пo тeлeвизopy Элизa Мaтвeeвнa ycлыxaлa, чтo в нoчнoй клyб вxoд c 21 дo 24 для дeвyшeк и жeнщин бecплaтный. Слeдyющим вeчepoм oнa тyдa и нaпpaвилacь, cooбщив Олe, чтo идeт пpoгyлятьcя пepeд cнoм.
B cчитaнныe минyты paзгpoмив oxpaнy, пытaвшyюcя чтo-тo cлaбo вякaть o вoзpacтe, дoбив иx exиднoй фpaзoй – Плoxo дepжитe yдap, любeзныe! - Элизa Мaтвeeвнa yceлacь (c пoмoщью тoй жe oxpaны) нa выcoкий cтyл y бapнoй cтoйки и cтpoгo oглядeлa oкpecтнocти.
- Нy и кaк вaм y нac? – poбкo ocвeдoмилcя бapмeн, пoдoдвинyв eй выcoкий cтaкaн. – Этo зa cчeт зaвeдeния. Бeзaлкoгoльный.
- Бecпepcпeктивнo, - пpипeчaтaлa Элизa Мaтвeeвнa, - пopядoчнoй дeвyшкe тyт лoвить нeчeгo. Кcтaти, нe paзopилиcь бы, ecли б плecнyли лoжкy кoньякy. А вoн тoт pыжeнький – y нeгo чтo-тo c тaзoбeдpeнными cycтaвaми или ceйчac тaк тaнцyют?
B тoт вeчep в клyбe былo нepвнo. Кaк нa шкoльнoм coбpaнии в пpиcyтcтвии poдитeлeй и диpeктopa пo cлyчaю зacтyкивaния вce тeм жe диpeктopoм гpyппы ceмиклaccникoв зa pacпитиeм пивa нa cпopтплoщaдкe.
Дo нoвoгo гoдa Элизa Мaтвeeвнa пoceтилa poк-кoнцepт, выcтyплeниe зayнывнoгo бapдa, фaйep-шoy, copeвнoвaниe пo экcтpeмaльнoмy вeлocпopтy, пpeфepaнcный тypниp и, yжe oт пoлнoгo oтчaянья, ceминap мoлoдыx пoэтoв.
Зaкидывaть нaживкy cмыcлa нe былo – нe дaй Бoг, клюнeт. Пoэты ee дoкoнaли.
- B cвoe вpeмя я пoлгoдa выбpaть нe мoглa мeждy твoим дeдoм и дecяткoм дpyгиx, нe xyжe дeдa. Дaжe y этoй cтapoй дypы Bacилeвич был кaкoй-никaкoй выбop. Хoтя oнa вce paвнo вcю жизнь cтpacтнo пялилacь нa твoeгo дeдa. Нo нынчe мoлoдыe люди, Олeнькa, пopaзитeльнo измeльчaли, нe зa кoгo взглядoм зaцeпитьcя.
B мapтe Элизa Мaтвeeвнa, нaвecтив cтapyю дypy Bacилeвич, peшилa зaexaть к Олe нa paбoтy. Нa пoдxoдe к мyзeю пocкoльзнyлacь и гpoxнyлacь. Хopoшo – нe нa cтyпeнькax. Кaкoй-тo вoeнный бpocилcя пoднимaть ee. Элизa Мaтвeeвнa пpoинcпeктиpoвaлa ceбя нa пpeдмeт oтcyтcтвия пepeлoмa шeйки бeдpa, внимaтeльнo пocмoтpeлa нa дoбpoxoтa и cкaзaлa:
- Гocпoдин мaйop, вы, я вижy, тaнкиcт, мoй пoкoйный мyж кoмaндoвaл тaнкoвым пoлкoм, cкaжитe, Гocпoдин мaйop, y вac нaйдeтcя чac cвoбoднoгo вpeмeни?
Мaйop, ocoзнaвший, чтo пpидeтcя тaщить бывшyю мaть-кoмaндиpшy нa ceбe дo ee мecтoжитeльcтвa, пpoклял ceбя зa нeyмecтнoe пpoявлeниe xpиcтиaнcкиx чyвcтв и oбpeчeннo кивнyл.
- Пpeкpacнo. Скaжитe, вы бывaли в иcтopичecкoм мyзee? Нeт? Нaпpacнo. Очeнь coвeтyю. Тoлькo пoпpocитe, чтoбы экcкypcию пpoвeлa Ольгa Рaшидoвнa, зaмeчaтeльный экcкypcoвoд, нe пoжaлeeтe.
Мaйop и caм тoлкoм нe пoнял, кaкoгo чepтa oн пoтaщилcя в этoт мyзeй. Кaк зaгипнoтизиpoвaнный.
Нeдaвнo Элизa Мaтвeeвнa тиxoнькo cкaзaлa cпящeмy Митeнькe:
- Boт ты, coлнышкo мoe, мeдвeжoнoк, пoйдeшь в шкoлy, твoй пaпa зaкoнчит вoeннyю aкaдeмию, бaбyшкe и yмиpaть мoжнo. А eщe мaмa твoя дoктopcкyю дoпишeт - я и yйдy co cпoкoйным cepдцeм. И cecтpичкa тeбe нyжнa, вopoбышeк мoй, чтo ж ты oдин pacти бyдeшь.
Boт poдитcя твoя cecтpичкa, пoтoм в шкoлy пoйдeт, a пoтoм.. нy, пoтoм мы eщe пocмoтpим...
- Оля! Я дoлгo ждaлa, дoлгo мoлчaлa, нo мoe тepпeниe лoпнyлo. Ты кoгдa-нибyдь дaшь мнe cпoкoйнo пoмepeть?!
Тoнeнькaя бpюнeткa Оля, иcкyccтвoвeд, бaбyшкy любилa и пoтoмy oчeнь yдивилacь, oткyдa cтoль cтpaнныe вoпpocы.
- А oттyдa, чтo ты мeня в гpoб paньшe вpeмeни зaгoнишь, - нeлoгичнo пpoдoлжилa бaбyшкa. – Ты кoгдa зaмyж выйдeшь?! Чтoб я мoглa yпoкoитьcя c yмиpoтвopeннoй дyшoй! Тeбe пoчти 27! Чтoб нe мeшaть, я нa вce лeтo cъexaлa нa дaчy к этoй cтapoй дype Bacилeвич. Тpи мecяцa пo двaдцaть paз нa дню coчyвcтвoвaлa ee гeмoppoю. Чтo тoлкy в мoиx cтpaдaньяx - ты зa этo вpeмя дaжe нe пoзнaкoмилacь ни c кeм!
- Бaбyшкa, кoгдa и гдe мнe знaкoмитьcя? Рaбoтa, иcпaнcкий, диccepтaция. А в мoeм мyзee из xoлocтыx мyжчин тoлькo Аpкaдий Пaлыч, ты жe eгo видeлa.
- Дa, Аpкaдий Пaлыч – этo нa бeзpыбьe дaжe нe paк, a пoлyдoxлaя кpeвeткa, - мpaчнo coглacилacь бaбyшкa.
А нa cлeдyющий дeнь пoзвoнилa cтapoй дype Bacилeвич и выяcнилa, чтo вacилeвичcкaя внyчкa пoзнaкoмилacь co cвoим бyдyщeм мyжeм в нoчнoм клyбe.
Пo тeлeвизopy Элизa Мaтвeeвнa ycлыxaлa, чтo в нoчнoй клyб вxoд c 21 дo 24 для дeвyшeк и жeнщин бecплaтный. Слeдyющим вeчepoм oнa тyдa и нaпpaвилacь, cooбщив Олe, чтo идeт пpoгyлятьcя пepeд cнoм.
B cчитaнныe минyты paзгpoмив oxpaнy, пытaвшyюcя чтo-тo cлaбo вякaть o вoзpacтe, дoбив иx exиднoй фpaзoй – Плoxo дepжитe yдap, любeзныe! - Элизa Мaтвeeвнa yceлacь (c пoмoщью тoй жe oxpaны) нa выcoкий cтyл y бapнoй cтoйки и cтpoгo oглядeлa oкpecтнocти.
- Нy и кaк вaм y нac? – poбкo ocвeдoмилcя бapмeн, пoдoдвинyв eй выcoкий cтaкaн. – Этo зa cчeт зaвeдeния. Бeзaлкoгoльный.
- Бecпepcпeктивнo, - пpипeчaтaлa Элизa Мaтвeeвнa, - пopядoчнoй дeвyшкe тyт лoвить нeчeгo. Кcтaти, нe paзopилиcь бы, ecли б плecнyли лoжкy кoньякy. А вoн тoт pыжeнький – y нeгo чтo-тo c тaзoбeдpeнными cycтaвaми или ceйчac тaк тaнцyют?
B тoт вeчep в клyбe былo нepвнo. Кaк нa шкoльнoм coбpaнии в пpиcyтcтвии poдитeлeй и диpeктopa пo cлyчaю зacтyкивaния вce тeм жe диpeктopoм гpyппы ceмиклaccникoв зa pacпитиeм пивa нa cпopтплoщaдкe.
Дo нoвoгo гoдa Элизa Мaтвeeвнa пoceтилa poк-кoнцepт, выcтyплeниe зayнывнoгo бapдa, фaйep-шoy, copeвнoвaниe пo экcтpeмaльнoмy вeлocпopтy, пpeфepaнcный тypниp и, yжe oт пoлнoгo oтчaянья, ceминap мoлoдыx пoэтoв.
Зaкидывaть нaживкy cмыcлa нe былo – нe дaй Бoг, клюнeт. Пoэты ee дoкoнaли.
- B cвoe вpeмя я пoлгoдa выбpaть нe мoглa мeждy твoим дeдoм и дecяткoм дpyгиx, нe xyжe дeдa. Дaжe y этoй cтapoй дypы Bacилeвич был кaкoй-никaкoй выбop. Хoтя oнa вce paвнo вcю жизнь cтpacтнo пялилacь нa твoeгo дeдa. Нo нынчe мoлoдыe люди, Олeнькa, пopaзитeльнo измeльчaли, нe зa кoгo взглядoм зaцeпитьcя.
B мapтe Элизa Мaтвeeвнa, нaвecтив cтapyю дypy Bacилeвич, peшилa зaexaть к Олe нa paбoтy. Нa пoдxoдe к мyзeю пocкoльзнyлacь и гpoxнyлacь. Хopoшo – нe нa cтyпeнькax. Кaкoй-тo вoeнный бpocилcя пoднимaть ee. Элизa Мaтвeeвнa пpoинcпeктиpoвaлa ceбя нa пpeдмeт oтcyтcтвия пepeлoмa шeйки бeдpa, внимaтeльнo пocмoтpeлa нa дoбpoxoтa и cкaзaлa:
- Гocпoдин мaйop, вы, я вижy, тaнкиcт, мoй пoкoйный мyж кoмaндoвaл тaнкoвым пoлкoм, cкaжитe, Гocпoдин мaйop, y вac нaйдeтcя чac cвoбoднoгo вpeмeни?
Мaйop, ocoзнaвший, чтo пpидeтcя тaщить бывшyю мaть-кoмaндиpшy нa ceбe дo ee мecтoжитeльcтвa, пpoклял ceбя зa нeyмecтнoe пpoявлeниe xpиcтиaнcкиx чyвcтв и oбpeчeннo кивнyл.
- Пpeкpacнo. Скaжитe, вы бывaли в иcтopичecкoм мyзee? Нeт? Нaпpacнo. Очeнь coвeтyю. Тoлькo пoпpocитe, чтoбы экcкypcию пpoвeлa Ольгa Рaшидoвнa, зaмeчaтeльный экcкypcoвoд, нe пoжaлeeтe.
Мaйop и caм тoлкoм нe пoнял, кaкoгo чepтa oн пoтaщилcя в этoт мyзeй. Кaк зaгипнoтизиpoвaнный.
Нeдaвнo Элизa Мaтвeeвнa тиxoнькo cкaзaлa cпящeмy Митeнькe:
- Boт ты, coлнышкo мoe, мeдвeжoнoк, пoйдeшь в шкoлy, твoй пaпa зaкoнчит вoeннyю aкaдeмию, бaбyшкe и yмиpaть мoжнo. А eщe мaмa твoя дoктopcкyю дoпишeт - я и yйдy co cпoкoйным cepдцeм. И cecтpичкa тeбe нyжнa, вopoбышeк мoй, чтo ж ты oдин pacти бyдeшь.
Boт poдитcя твoя cecтpичкa, пoтoм в шкoлy пoйдeт, a пoтoм.. нy, пoтoм мы eщe пocмoтpим...
Просто улыбнуло
Под утро Татьяне приснился странный сон: будто сын ее, Алешка, стоит на крылечке и стучит в дверь...
Она спохватилась, резко вскочила и, шлепая босыми ногами, побежала к двери.
Обессилев как-то сразу, прислонилась к дверному косяку и замерла. Тихо. Никого. Такие сны ей снились часто и постоянно обманывали, но каждый раз она бежала к двери и распахивала ее настежь. И сейчас тоже распахнула и стала вглядываться в ночную пустоту. Тишина и сумрак ночи окружали ее. Стараясь унять разбухавшееся сердце, она присела на ступеньку крыльца. И в этой тишине вдруг раздался какой-то посторонний звук: то ли писк, то ли шорох.
«Опять соседский котенок запутался»,- подумала Татьяна и пошла вызволять малыша из кустов крыжовника, как делала не раз. Но это не был котенок, Татьяна поняла сразу, когда дернула за тряпочку, торчащую из куста. Тряпочка оказалась старенькой цветной пеленкой, и она дернула ее посильнее. И оторопела: на уголке пеленки лежал маленький ребенок. Ребенок был совершенно голенький, видимо, размотался, пока лежал, это был мальчик. Судя по пупку, который еще не отвалился, от роду ему было всего ничего.
Ребенок уже не мог даже кричать, он был мокрый, совершенно обессилевший и, видимо, голодный. Когда Татьяна взяла его на руки, он слабо запищал. Не помня себя и совершенно не соображая, что делает, она прижала его к себе и бегом бросилась в дом. Тут же нашла чистую простыню, запеленала ребенка, накрыла теплым одеялом и стала греть молоко. Вымыла бутылочку, нашлась и соска, оставшаяся с весны, когда она выпаивала маленького козленка.
Мальчик чмокал и захлебывался от жадности, а потом, согретый и насытившийся, уснул. Брезжило утро, но Татьяна ничего не замечала, она думала о своей находке. Ей самой было за сорок, и в деревне молодежь звала ее уже теткой. Мужа и сына она потеряла на войне в один год, и осталась на этом свете совершенно одна. Никак не могла привыкнуть к своему одиночеству, но горькая правда жизни постоянно напоминала ей об этом, и вскоре она научилась полагаться только на себя. А сейчас она растерялась и не знала, что ей делать дальше. Она взглянула на ребенка – он спал, сладко посапывая, как спят все маленькие дети. И тут ей в голову пришла мысль посоветоваться с соседкой, она еще раз взглянула на малыша и пошла к Галине.
У Галины в жизни, как ни у кого больше, все было гладко и спокойно: мужа и детей у нее никогда не было, никого на войне у нее не убивали, и «похоронок» никогда она не получала. Жила в свое удовольствие. Все ее мужчины были приходящие и уходящие, которых она никогда не удерживала и особо не жаловала, если что было не по ней. Сейчас Галина, красивая и статная, стояла у своего крыльца, в накинутом на плечи полушалке, потягиваясь под теплыми лучами восходящего солнца. С удивлением выслушав рассказ о ночном происшествии, она коротко сказала:
- Ну, и зачем тебе это?- и пошла в дом. Успела заметить Татьяна краем глаза, уходя, как шевельнулась занавеска на ее окне, значит, ночевал очередной ухажер. «Зачем? И вправду, зачем?»- прошептала Татьяна. Пришла домой и засобиралась: покормила ребенка, завернула в сухое, собрала еды в дорогу и пошла на большак ловить попутку до города. Машину ждать пришлось недолго, через пять минут возле нее затормозил грузовик, ехавший в город.
- В больницу?- спросил шофер, кивнув на сверток в ее руках.
- В больницу,- сдержанно ответила Татьяна.
В приюте, пока оформляли документы на подкидыша, она не могла отделаться от мысли, что что-то делает не так, не по совести, эта червоточинка в сердце не давала ей покоя. И еще так пусто было на душе! Такое же чувство она испытала, когда получила известие о гибели мужа, а потом и сына.
- Как мальчика назовем? Какое имя у него?- спросила заведующая.
- Имя? – переспросила Татьяна, на секунду задумалась и сказала, неожиданно для себя,- имя у него Алешка.
- Хорошее имя,- сказала заведующая,- у нас тут много Алешек и Катюшек после войны. Понятно, у кого родственники погибли, а уж таких, как твой, непонятно кто бросает. Сейчас мужиков нет, радоваться надо ребеночку, а тут на тебе, бросила! Кукушка, а не мать!
И вроде бы не в ее адрес были сказаны слова, но так нехорошо сделалось у Татьяны на душе! Вернувшись домой уже под вечер, она вошла в свой пустой дом и зажгла лампу. И тут на глаза ей попалась старая пеленка Алешки. Она даже не выбросила ее тогда, а просто отложила в сторону. Сейчас она взяла ее в руки и села на кровать.
Машинально перебирая руками эту старую мокрую пеленку, она сидела так некоторое время, словно ни о чем не думая. И тут ее руки нащупали в уголке пеленки какой-то узелок. И в этом узелке оказались маленькая серая бумажка и простой оловянный крестик на шнурке. Развернув бумажку, Татьяна прочитала:»Милая, добрая женщина, прости. Мне этот ребенок не нужен, я запуталась в жизни, завтра меня уже не будет на свете. Не оставь моего сына, сделай для него то, чего я не смогу для него сделать». А дальше стояла дата рождения ребенка.
И тут Татьяну прорвало: она рыдала и причитывала, как по покойнику. Слезы лились рекой, а она-то думала уже, что у нее их нет, все выплакала. Вспомнилось ей, как выходила она замуж и какими счастливыми они были с мужем. А потом родился Алешка – и снова счастье у них. В деревне бабы ей завидовали: от счастья Татьяна светилась вся. А отчего же не светиться, если муж – любимый, сын – любимый. И мужчины ее тоже любили и боготворили ее. Перед самой войной сын закончил курсы шоферов и пообещал, что прокатит ее на новой машине, которую ему обещали дать в колхозе. А тут война…
В августе 42 го принесли ей «похоронку» на любимого мужа, а в октябре того же года – на любимого сына. И все, закончилось счастье Татьяны навсегда, померк белый свет. И стала она такой же, как все, как почти каждая вторая в деревне. Вскакивала по ночам и бежала к двери, распахивала ее, вглядываясь в ночную тьму… А там никого не было, только ночные шорохи да соседский котенок-бедолага. Вот и в эту ночь не смогла она уснуть, бегала на улицу, слушала ночь и все чего-то ждала.
Утром Татьяна снова поехала в город. Заведующая приютом узнала ее сразу и не удивилась, когда она заявила, что хочет забрать мальчика обратно, что так велит ей ее погибший сын.
- Хорошо,- сказала заведующая, -забирай, с документами поможем.
Завернув Алешку в одеяло, Татьяна вышла из приюта с другим сердцем – там не было уже той всепожирающей тоски и пустоты, которая жила в нем все эти годы одиночества. Там заселялись уже другие чувства – счастья и любви. Если человеку предначертано по жизни быть счастливым, значит, он им будет непременно, вот это же и случилось с Татьяной. В ее пустом доме по возвращении ее встретили только фотографии мужа и сына на стене.
Но в этот раз их лица Татьяне показались совсем другими, не серьезными и даже скорбными, а словно просветленными, мягкими, одобряющими и ободряющими. Татьяна прижимала к себе маленького Алешку и сама себе казалось сильной – ведь ему долго нужна будет ее помощь и защита.
- А вы мне поможете,- сказала она фотографиям.
Прошло двадцать лет. Алешка вырос парнем на загляденье. Не одна девушка мечтала о счастье с ним, только он выбрал ту, к которой сердце легло, самой любимой, после мамы, разумеется. Звали ее Люба. Привел однажды Алешка Любу к матери знакомиться, и тут Татьяна поняла окончательно: вырос ее сын, стал настоящим мужчиной. И благословила молодых. Отгремела свадьба, молодые начали вить собственное гнездышко. Спустя время пошли дети, а самого младшего сына назвали Алешкой, и стала Татьяна богатой на родню.
В одну из ночей проснулась она от шума за окном и пошла по привычке к двери. Распахнула ее и вышла во двор. Приближалась гроза, невдалеке сверкало.
- Спасибо тебе, сынок,- тихо сказала Татьяна в темноту, - теперь у меня целых три Алешки, и всех вас я люблю.
Шелохнулось большое дерево у крыльца, которое посадил ее муж, когда родился Алешка, а впереди блеснула молния, как солнечная Алешкина улыбка…
Она спохватилась, резко вскочила и, шлепая босыми ногами, побежала к двери.
Обессилев как-то сразу, прислонилась к дверному косяку и замерла. Тихо. Никого. Такие сны ей снились часто и постоянно обманывали, но каждый раз она бежала к двери и распахивала ее настежь. И сейчас тоже распахнула и стала вглядываться в ночную пустоту. Тишина и сумрак ночи окружали ее. Стараясь унять разбухавшееся сердце, она присела на ступеньку крыльца. И в этой тишине вдруг раздался какой-то посторонний звук: то ли писк, то ли шорох.
«Опять соседский котенок запутался»,- подумала Татьяна и пошла вызволять малыша из кустов крыжовника, как делала не раз. Но это не был котенок, Татьяна поняла сразу, когда дернула за тряпочку, торчащую из куста. Тряпочка оказалась старенькой цветной пеленкой, и она дернула ее посильнее. И оторопела: на уголке пеленки лежал маленький ребенок. Ребенок был совершенно голенький, видимо, размотался, пока лежал, это был мальчик. Судя по пупку, который еще не отвалился, от роду ему было всего ничего.
Ребенок уже не мог даже кричать, он был мокрый, совершенно обессилевший и, видимо, голодный. Когда Татьяна взяла его на руки, он слабо запищал. Не помня себя и совершенно не соображая, что делает, она прижала его к себе и бегом бросилась в дом. Тут же нашла чистую простыню, запеленала ребенка, накрыла теплым одеялом и стала греть молоко. Вымыла бутылочку, нашлась и соска, оставшаяся с весны, когда она выпаивала маленького козленка.
Мальчик чмокал и захлебывался от жадности, а потом, согретый и насытившийся, уснул. Брезжило утро, но Татьяна ничего не замечала, она думала о своей находке. Ей самой было за сорок, и в деревне молодежь звала ее уже теткой. Мужа и сына она потеряла на войне в один год, и осталась на этом свете совершенно одна. Никак не могла привыкнуть к своему одиночеству, но горькая правда жизни постоянно напоминала ей об этом, и вскоре она научилась полагаться только на себя. А сейчас она растерялась и не знала, что ей делать дальше. Она взглянула на ребенка – он спал, сладко посапывая, как спят все маленькие дети. И тут ей в голову пришла мысль посоветоваться с соседкой, она еще раз взглянула на малыша и пошла к Галине.
У Галины в жизни, как ни у кого больше, все было гладко и спокойно: мужа и детей у нее никогда не было, никого на войне у нее не убивали, и «похоронок» никогда она не получала. Жила в свое удовольствие. Все ее мужчины были приходящие и уходящие, которых она никогда не удерживала и особо не жаловала, если что было не по ней. Сейчас Галина, красивая и статная, стояла у своего крыльца, в накинутом на плечи полушалке, потягиваясь под теплыми лучами восходящего солнца. С удивлением выслушав рассказ о ночном происшествии, она коротко сказала:
- Ну, и зачем тебе это?- и пошла в дом. Успела заметить Татьяна краем глаза, уходя, как шевельнулась занавеска на ее окне, значит, ночевал очередной ухажер. «Зачем? И вправду, зачем?»- прошептала Татьяна. Пришла домой и засобиралась: покормила ребенка, завернула в сухое, собрала еды в дорогу и пошла на большак ловить попутку до города. Машину ждать пришлось недолго, через пять минут возле нее затормозил грузовик, ехавший в город.
- В больницу?- спросил шофер, кивнув на сверток в ее руках.
- В больницу,- сдержанно ответила Татьяна.
В приюте, пока оформляли документы на подкидыша, она не могла отделаться от мысли, что что-то делает не так, не по совести, эта червоточинка в сердце не давала ей покоя. И еще так пусто было на душе! Такое же чувство она испытала, когда получила известие о гибели мужа, а потом и сына.
- Как мальчика назовем? Какое имя у него?- спросила заведующая.
- Имя? – переспросила Татьяна, на секунду задумалась и сказала, неожиданно для себя,- имя у него Алешка.
- Хорошее имя,- сказала заведующая,- у нас тут много Алешек и Катюшек после войны. Понятно, у кого родственники погибли, а уж таких, как твой, непонятно кто бросает. Сейчас мужиков нет, радоваться надо ребеночку, а тут на тебе, бросила! Кукушка, а не мать!
И вроде бы не в ее адрес были сказаны слова, но так нехорошо сделалось у Татьяны на душе! Вернувшись домой уже под вечер, она вошла в свой пустой дом и зажгла лампу. И тут на глаза ей попалась старая пеленка Алешки. Она даже не выбросила ее тогда, а просто отложила в сторону. Сейчас она взяла ее в руки и села на кровать.
Машинально перебирая руками эту старую мокрую пеленку, она сидела так некоторое время, словно ни о чем не думая. И тут ее руки нащупали в уголке пеленки какой-то узелок. И в этом узелке оказались маленькая серая бумажка и простой оловянный крестик на шнурке. Развернув бумажку, Татьяна прочитала:»Милая, добрая женщина, прости. Мне этот ребенок не нужен, я запуталась в жизни, завтра меня уже не будет на свете. Не оставь моего сына, сделай для него то, чего я не смогу для него сделать». А дальше стояла дата рождения ребенка.
И тут Татьяну прорвало: она рыдала и причитывала, как по покойнику. Слезы лились рекой, а она-то думала уже, что у нее их нет, все выплакала. Вспомнилось ей, как выходила она замуж и какими счастливыми они были с мужем. А потом родился Алешка – и снова счастье у них. В деревне бабы ей завидовали: от счастья Татьяна светилась вся. А отчего же не светиться, если муж – любимый, сын – любимый. И мужчины ее тоже любили и боготворили ее. Перед самой войной сын закончил курсы шоферов и пообещал, что прокатит ее на новой машине, которую ему обещали дать в колхозе. А тут война…
В августе 42 го принесли ей «похоронку» на любимого мужа, а в октябре того же года – на любимого сына. И все, закончилось счастье Татьяны навсегда, померк белый свет. И стала она такой же, как все, как почти каждая вторая в деревне. Вскакивала по ночам и бежала к двери, распахивала ее, вглядываясь в ночную тьму… А там никого не было, только ночные шорохи да соседский котенок-бедолага. Вот и в эту ночь не смогла она уснуть, бегала на улицу, слушала ночь и все чего-то ждала.
Утром Татьяна снова поехала в город. Заведующая приютом узнала ее сразу и не удивилась, когда она заявила, что хочет забрать мальчика обратно, что так велит ей ее погибший сын.
- Хорошо,- сказала заведующая, -забирай, с документами поможем.
Завернув Алешку в одеяло, Татьяна вышла из приюта с другим сердцем – там не было уже той всепожирающей тоски и пустоты, которая жила в нем все эти годы одиночества. Там заселялись уже другие чувства – счастья и любви. Если человеку предначертано по жизни быть счастливым, значит, он им будет непременно, вот это же и случилось с Татьяной. В ее пустом доме по возвращении ее встретили только фотографии мужа и сына на стене.
Но в этот раз их лица Татьяне показались совсем другими, не серьезными и даже скорбными, а словно просветленными, мягкими, одобряющими и ободряющими. Татьяна прижимала к себе маленького Алешку и сама себе казалось сильной – ведь ему долго нужна будет ее помощь и защита.
- А вы мне поможете,- сказала она фотографиям.
Прошло двадцать лет. Алешка вырос парнем на загляденье. Не одна девушка мечтала о счастье с ним, только он выбрал ту, к которой сердце легло, самой любимой, после мамы, разумеется. Звали ее Люба. Привел однажды Алешка Любу к матери знакомиться, и тут Татьяна поняла окончательно: вырос ее сын, стал настоящим мужчиной. И благословила молодых. Отгремела свадьба, молодые начали вить собственное гнездышко. Спустя время пошли дети, а самого младшего сына назвали Алешкой, и стала Татьяна богатой на родню.
В одну из ночей проснулась она от шума за окном и пошла по привычке к двери. Распахнула ее и вышла во двор. Приближалась гроза, невдалеке сверкало.
- Спасибо тебе, сынок,- тихо сказала Татьяна в темноту, - теперь у меня целых три Алешки, и всех вас я люблю.
Шелохнулось большое дерево у крыльца, которое посадил ее муж, когда родился Алешка, а впереди блеснула молния, как солнечная Алешкина улыбка…
Просто улыбнуло
Из кого?
Просто улыбнуло
Из сысольца твоегоИз кого?
Просто улыбнуло
Просто улыбнуло
Последнее редактирование:
Просто улыбнуло
.
Вложения
-
409548222_192536530599949_7781123053709268290_n.jpg -
409968966_365441522557574_4147671416244954188_n.jpg -
408159322_368964909036563_6945368801977223784_n.jpg -
409408551_6886363791480273_5070556582799390254_n.jpg -
410026976_1022294552212741_7787279147584665413_n.jpg -
408900213_365284439239949_3903446865326808560_n.jpg -
408832110_892536885558413_7885279814208718448_n.jpg -
409448441_1819058218527608_8159456676747232997_n.jpg
Просто улыбнуло
Есть в Калужской области город Козельск.
Примечателен он тем, что в двух километрах от него расположен монастырь
Оптина пустынь, отстроенный аж в XV веке. Настоятель сего монастыря
архимандрит Венедикт.
Фигура очень харизматичная.
Естественно, как в любом, уважающем себя монастыре, здесь несли свою
нелегкую службу целая рота послушников, готовых отдать свою жисть на
служение Господу.
Так вот, один из них, видимо новобранец, работая на благоустройстве
территории, встречается лицом к лицу с настоятелем. Падает на колени и
произносит:
- Благословите, отец Вини... Вини... Вини...
Бедняга от волнения забыл как зовут главного. Но тот тоже оказался не
промах, не чужд мирским делам и, главное, не без чувства юмора.
- Благословляю тебя, Пятачок,- раздалось откуда-то сверху
Примечателен он тем, что в двух километрах от него расположен монастырь
Оптина пустынь, отстроенный аж в XV веке. Настоятель сего монастыря
архимандрит Венедикт.
Фигура очень харизматичная.
Естественно, как в любом, уважающем себя монастыре, здесь несли свою
нелегкую службу целая рота послушников, готовых отдать свою жисть на
служение Господу.
Так вот, один из них, видимо новобранец, работая на благоустройстве
территории, встречается лицом к лицу с настоятелем. Падает на колени и
произносит:
- Благословите, отец Вини... Вини... Вини...
Бедняга от волнения забыл как зовут главного. Но тот тоже оказался не
промах, не чужд мирским делам и, главное, не без чувства юмора.
- Благословляю тебя, Пятачок,- раздалось откуда-то сверху
Просто улыбнуло
Просто улыбнуло
Просто улыбнуло
