Горьковское
Всякий раз, приезжая летом к друзьям на Горьковку, не угадаешь, что тебя ждёт. Вот и теперь, катер свой хозяин Серега отдал на время брату. В наличии из плавсредств лишь каяк и байдарка. Первый отпал по причине малой вместимости, но со второго корабля можно было попытаться что-то поймать.
На байдарках мы до этого не ходили. Когда-то, ещё в молодости, прошли на катамаране кавказскую речку 3-й категории сложности. Сергей, мастер спорта по водному туризму, сказал, что ходить на байдарке – сущая ерунда. А если и перевернёшься, то вещи всё привязаны и спасжилет на тебе. До берега как-нибудь доберётесь. А там воду выльете и дальше пойдёте.
Путь наш лежал на острова, недалеко от места, где Нёмда впадает в море. Но Сергей, желая привлечь гостей к активному отдыху на воде, завёз нас аж в Березовец, километров за двадцать пять от побережья. Вместе с младшей дочкой они профессионально погрузили наши вещи в байдарку, показали, как работать веслом, сына нашего посадили между нами на вещи и оттолкнули от берега, пообещав через день прийти на остров под парусом.
Нёмда ниже Берёзовца представляет собой бесконечную череду островов и протоков. Из скаченной в Интернете карты следовало, что если, невзирая на мели и торчащий из воды топляк, всё время уходить в правую протоку, то километров через двадцать мы выйдем в морской разлив.
Стартовали мы в два часа. На весь путь, в силу нашей неопытности, нам отпустили полтора дня с промежуточной стоянкой. Но уже через час мы потеряли всякий страх, и со скоростью хорошего электромотора неслись к морю, не забывая крутить головами по сторонам. Вокруг лежал заповедник. Почти ни души, по берегам цапли, в небе парили коршуны и скопы, а семейство соколов-чеглоков ставило на крыло молодняк, оглашая округу пронзительными криками.
Ставить лагерь в незнакомом месте не хотелось. Хотелось скорее ловить рыбу, и мы налегали на весла. Да так, что в половине восьмого вечера вышли, наконец, в разлив. Остров уже виднелся по левую руку, и оставалось только молиться Богу, чтобы самое удобное место на нём никто не занял. Людей на острове не оказалось, зато был стол, лавки, дрова, связь и даже Интернет.
В первый день мы сделали два выхода, поднялись вверх почти до Лубян. В итоге 5 окуней, самый крупный – 150 г. После полудня на море показался парус. Пришёл Сергей с женой и дочкой. Они подивились нашей быстроходности, жены приготовили обед, мы посидели и разошлись. Они - домой в Завражье, а мы – на вечернюю зорьку. Но окунь не вышел и вечером.
Второй день я снова начал с широкого поиска, делая теперь упор на нижние бровки русла. Промотался утро в полном одиночестве и окончательно убедился, что проходной рыбы здесь нет. После обеда жену в байдарке опять сменил сын. Бесклёвье он переносил ещё труднее, и я, оставив поиск, отправился туда, где утром были редкие окунёвые поклёвки. Ветер почти стих, с якоря нас не тащило, и можно было деликатно облавливать участок за участком. Место представляло собой бровку, в несколько уступов отходящую от берега. Бровку очень резкую и я понял, что было ошибкой затаскивать виброхвост на неё. Хищник, даже если он притаился здесь, физически не успел бы догнать взметнувшуюся над его головой приманку.
Я встал на глубину. Посадив на пни пару джиг-головок, я заменил снасть на офсетник с чебурашкой, спрятав крючок в теле твистора. Зацепы прекратились, но поклёвки не начались. Сына разморило окончательно. Он откладывает спиннинг и заводит разговор:
– Пап, а сомы здесь водятся?
– Водятся.
– А какие они, сомы?
– Большие.
– Очень?
– Килограмм по триста вырастают.
Вытаскиваю якорь и смещаюсь дальше. Ребенок мысленно оценивает свои силы.
– А по килограмму они бывают?
– Бывают.
– Вот бы такого поймать!
– Бросай, поймаешь.
Он вяло берётся за спиннинг. Я уже забросил. Бровка в этом месте, как и везде, с двух метров на шесть, только почти вертикальная. Несколько коротких пауз по меляку, и следующая пауза уже вдвое длиннее предыдущих. Затем втрое и вот шестиграммовая чебурашка долго парит в свободном полёте. Грузил крупнее у меня просто не оказалось. Наконец, она стукается о дно недалеко от байдарки. Делаю последнюю ступеньку, и сразу чувствую глухой удар. Приманка замирает, и некоторое время стоит на месте. Затем, качнув несколько раз кончик удилища, движется в сторону бровки. Похоже, она отравилась под пень.
Метра три глубины мне удаётся отвоевать быстро. Коряга стала недосягаема, и рыба заходила в горизонте.
– Кто там? – взволнованно спрашивает сын.
– Судак, – почти уверенно отвечаю я.
Ясно, что не трофей, но давит приятно. Разве, что ходит излишне размашисто. Длина лески продолжает сокращаться и вот по поверхности проносится черная тень. Бог ты, мой! Ещё не веря глазам, задираю ей морду вверх. В стороны от разинутой пасти торчат усы. Подсака у нас нет. Подвожу рыбу к лодке и пытаюсь схватить рукой под жабры скользкое длинное тело. Не с первого раза мне удаётся это сделать. Рыба шлёпается на дно байдарки.
– Сом!!! – вопит сын.
У меня слов нет. Надо же, выпросил. Он бросает приманку за борт и почти сразу тащит с верхней бровки окуня. 250 г. Такого ещё не было. Затем второго, помельче. Окуни на этом заканчиваются, сомов больше нет. И он снова заводит разговор:
– А он здесь один был?
Да кто ж его знает, один или нет! Но у меня в жизни он первый. В сильном азарте продолжаю двигаться по бровке. Проскакивают несколько средних окуней, затем пусто, и вот опять почти под байдаркой следует удар. Борьба, ожидание второго сома, но на этот раз поверхность воды разрезает высокий колючий плавник. Хватаю и этого рукой. Где-то килограмм. Судак. Окрас очень тёмный. Значит, оседлый хозяин коряги.
К маме возвращаемся победителями. Собираем лагерь и уже в сумерках идём через море в Завражье. В субботу – баня, в воскресенье – день деревни.
Два дня тянутся интересно, но томительно. Мысли бродят по пням и бровкам. До бани Сергей успевает провести с нами тренировку на каяке, после полудня в воскресенье начинается праздник. Молебен у Креста, освящение иконы целителя Пантелеимона, крестный ход по деревне. Затем – стол. Посидели, попили, попели. Для детей всякие конкурсы. Сыграл в спектакле роль Бармалея. Стало смеркаться. Пора домой. Снасти уже готовы.
В понедельник погода меняется. Северный ветер переходит в южный, дует со стороны Юрьевца, и поднимает на море волну. Та отбрасывает байдарку обратно на берег и заливает водой. Но мы же тренировались, и на остров теперь хочется вдвое против прежнего. Налегаем на вёсла. Полкилометра идем носом к волне. «Святителю отче Николае, моли Христа Бога спастися душам нашим!» – всякий раз доносится с носа байдарки женский голос после каждого крепкого барашка. Наконец, мы достаточно отошли от берега и можно повернуть по ветру. Та же волна несёт нас теперь к цели.
На острове за выходные побывали гости. Работящий мужчина и мечтательная женщина. Дров стало больше. Толстые сосновые стволы аккуратно распилены пилой, а возле костра полно окурков от тонких дамских сигарет. Остров слегка закрывает нас от волны, и мы рискуем выйти на лов. Ничего, кроме робких окунёвых тычков. Вечером и они заканчиваются. С утра во вторник – штиль. До рассвета выходим с женой на воду. Идём дальше на север и делаем широкий полукруг по краю стола. Часов в восемь мимо несётся рыбацкая моторка, единственная за все дни. Тормозит, и два мужика спрашивают, не здесь ли коряжник? Уверенно отвечаю: «Да». Так как ещё с первого выезда здесь остались два моих лучших виброхвоста. Спросив обстановку, они делают несколько забросов, и уносятся по навигатору дальше.
То ли погода виновата, то ли выловили мы здесь всё, но кроме одного окушка за два дня нам так ничего и не попалось. Прощаемся с островом и уходим. Пора домой, в Москву.
На байдарках мы до этого не ходили. Когда-то, ещё в молодости, прошли на катамаране кавказскую речку 3-й категории сложности. Сергей, мастер спорта по водному туризму, сказал, что ходить на байдарке – сущая ерунда. А если и перевернёшься, то вещи всё привязаны и спасжилет на тебе. До берега как-нибудь доберётесь. А там воду выльете и дальше пойдёте.
Путь наш лежал на острова, недалеко от места, где Нёмда впадает в море. Но Сергей, желая привлечь гостей к активному отдыху на воде, завёз нас аж в Березовец, километров за двадцать пять от побережья. Вместе с младшей дочкой они профессионально погрузили наши вещи в байдарку, показали, как работать веслом, сына нашего посадили между нами на вещи и оттолкнули от берега, пообещав через день прийти на остров под парусом.
Нёмда ниже Берёзовца представляет собой бесконечную череду островов и протоков. Из скаченной в Интернете карты следовало, что если, невзирая на мели и торчащий из воды топляк, всё время уходить в правую протоку, то километров через двадцать мы выйдем в морской разлив.
Стартовали мы в два часа. На весь путь, в силу нашей неопытности, нам отпустили полтора дня с промежуточной стоянкой. Но уже через час мы потеряли всякий страх, и со скоростью хорошего электромотора неслись к морю, не забывая крутить головами по сторонам. Вокруг лежал заповедник. Почти ни души, по берегам цапли, в небе парили коршуны и скопы, а семейство соколов-чеглоков ставило на крыло молодняк, оглашая округу пронзительными криками.
Ставить лагерь в незнакомом месте не хотелось. Хотелось скорее ловить рыбу, и мы налегали на весла. Да так, что в половине восьмого вечера вышли, наконец, в разлив. Остров уже виднелся по левую руку, и оставалось только молиться Богу, чтобы самое удобное место на нём никто не занял. Людей на острове не оказалось, зато был стол, лавки, дрова, связь и даже Интернет.
В первый день мы сделали два выхода, поднялись вверх почти до Лубян. В итоге 5 окуней, самый крупный – 150 г. После полудня на море показался парус. Пришёл Сергей с женой и дочкой. Они подивились нашей быстроходности, жены приготовили обед, мы посидели и разошлись. Они - домой в Завражье, а мы – на вечернюю зорьку. Но окунь не вышел и вечером.
Второй день я снова начал с широкого поиска, делая теперь упор на нижние бровки русла. Промотался утро в полном одиночестве и окончательно убедился, что проходной рыбы здесь нет. После обеда жену в байдарке опять сменил сын. Бесклёвье он переносил ещё труднее, и я, оставив поиск, отправился туда, где утром были редкие окунёвые поклёвки. Ветер почти стих, с якоря нас не тащило, и можно было деликатно облавливать участок за участком. Место представляло собой бровку, в несколько уступов отходящую от берега. Бровку очень резкую и я понял, что было ошибкой затаскивать виброхвост на неё. Хищник, даже если он притаился здесь, физически не успел бы догнать взметнувшуюся над его головой приманку.
Я встал на глубину. Посадив на пни пару джиг-головок, я заменил снасть на офсетник с чебурашкой, спрятав крючок в теле твистора. Зацепы прекратились, но поклёвки не начались. Сына разморило окончательно. Он откладывает спиннинг и заводит разговор:
– Пап, а сомы здесь водятся?
– Водятся.
– А какие они, сомы?
– Большие.
– Очень?
– Килограмм по триста вырастают.
Вытаскиваю якорь и смещаюсь дальше. Ребенок мысленно оценивает свои силы.
– А по килограмму они бывают?
– Бывают.
– Вот бы такого поймать!
– Бросай, поймаешь.
Он вяло берётся за спиннинг. Я уже забросил. Бровка в этом месте, как и везде, с двух метров на шесть, только почти вертикальная. Несколько коротких пауз по меляку, и следующая пауза уже вдвое длиннее предыдущих. Затем втрое и вот шестиграммовая чебурашка долго парит в свободном полёте. Грузил крупнее у меня просто не оказалось. Наконец, она стукается о дно недалеко от байдарки. Делаю последнюю ступеньку, и сразу чувствую глухой удар. Приманка замирает, и некоторое время стоит на месте. Затем, качнув несколько раз кончик удилища, движется в сторону бровки. Похоже, она отравилась под пень.
Метра три глубины мне удаётся отвоевать быстро. Коряга стала недосягаема, и рыба заходила в горизонте.
– Кто там? – взволнованно спрашивает сын.
– Судак, – почти уверенно отвечаю я.
Ясно, что не трофей, но давит приятно. Разве, что ходит излишне размашисто. Длина лески продолжает сокращаться и вот по поверхности проносится черная тень. Бог ты, мой! Ещё не веря глазам, задираю ей морду вверх. В стороны от разинутой пасти торчат усы. Подсака у нас нет. Подвожу рыбу к лодке и пытаюсь схватить рукой под жабры скользкое длинное тело. Не с первого раза мне удаётся это сделать. Рыба шлёпается на дно байдарки.
– Сом!!! – вопит сын.
У меня слов нет. Надо же, выпросил. Он бросает приманку за борт и почти сразу тащит с верхней бровки окуня. 250 г. Такого ещё не было. Затем второго, помельче. Окуни на этом заканчиваются, сомов больше нет. И он снова заводит разговор:
– А он здесь один был?
Да кто ж его знает, один или нет! Но у меня в жизни он первый. В сильном азарте продолжаю двигаться по бровке. Проскакивают несколько средних окуней, затем пусто, и вот опять почти под байдаркой следует удар. Борьба, ожидание второго сома, но на этот раз поверхность воды разрезает высокий колючий плавник. Хватаю и этого рукой. Где-то килограмм. Судак. Окрас очень тёмный. Значит, оседлый хозяин коряги.
К маме возвращаемся победителями. Собираем лагерь и уже в сумерках идём через море в Завражье. В субботу – баня, в воскресенье – день деревни.
Два дня тянутся интересно, но томительно. Мысли бродят по пням и бровкам. До бани Сергей успевает провести с нами тренировку на каяке, после полудня в воскресенье начинается праздник. Молебен у Креста, освящение иконы целителя Пантелеимона, крестный ход по деревне. Затем – стол. Посидели, попили, попели. Для детей всякие конкурсы. Сыграл в спектакле роль Бармалея. Стало смеркаться. Пора домой. Снасти уже готовы.
В понедельник погода меняется. Северный ветер переходит в южный, дует со стороны Юрьевца, и поднимает на море волну. Та отбрасывает байдарку обратно на берег и заливает водой. Но мы же тренировались, и на остров теперь хочется вдвое против прежнего. Налегаем на вёсла. Полкилометра идем носом к волне. «Святителю отче Николае, моли Христа Бога спастися душам нашим!» – всякий раз доносится с носа байдарки женский голос после каждого крепкого барашка. Наконец, мы достаточно отошли от берега и можно повернуть по ветру. Та же волна несёт нас теперь к цели.
На острове за выходные побывали гости. Работящий мужчина и мечтательная женщина. Дров стало больше. Толстые сосновые стволы аккуратно распилены пилой, а возле костра полно окурков от тонких дамских сигарет. Остров слегка закрывает нас от волны, и мы рискуем выйти на лов. Ничего, кроме робких окунёвых тычков. Вечером и они заканчиваются. С утра во вторник – штиль. До рассвета выходим с женой на воду. Идём дальше на север и делаем широкий полукруг по краю стола. Часов в восемь мимо несётся рыбацкая моторка, единственная за все дни. Тормозит, и два мужика спрашивают, не здесь ли коряжник? Уверенно отвечаю: «Да». Так как ещё с первого выезда здесь остались два моих лучших виброхвоста. Спросив обстановку, они делают несколько забросов, и уносятся по навигатору дальше.
То ли погода виновата, то ли выловили мы здесь всё, но кроме одного окушка за два дня нам так ничего и не попалось. Прощаемся с островом и уходим. Пора домой, в Москву.
Вложения
-
DSC00094.JPG -
DSC00099.JPG -
DSC00102.JPG -
DSC00112_.JPG -
DSC00116.JPG -
DSC00124.jpg -
DSC00149.JPG -
DSC00156.JPG -
DSC00161.JPG -
DSC00173.JPG -
DSC00175.JPG -
DSC00194.JPG -
DSC00195.JPG -
DSC00206.JPG -
DSC00210.JPG -
DSC00215.JPG -
DSC00227.JPG -
DSC00312_.JPG -
DSC00313.JPG -
DSC00335_.JPG -
DSC00336.JPG -
DSC00347.JPG -
DSC00348.JPG -
DSC00355.JPG -
DSC00490.JPG -
DSC00509.JPG -
DSC00553.JPG -
DSC00606.jpg -
DSC00610.JPG -
DSC00625.JPG -
DSC00632.JPG -
DSC00641.JPG -
DSC00646.JPG -
DSC00649.JPG -
DSC00650_.JPG -
DSC00661.JPG -
DSC00663.JPG -
DSC00690.JPG -
DSC00782.JPG -
DSC00783.JPG -
DSC00785.JPG -
DSC00818.JPG -
DSC00849.JPG -
DSC00908.JPG -
DSC00912.JPG
