Часть 2.
Перед очередной ночёвкой начал присматривать место для лагеря, чтобы установить палатку, заготовить дров на предстоящий длинный вечер и приготовить ужин засветло. Участок реки был дикий, как я и люблю. Всматриваясь в заросший лесом берег, чтобы не пропустить удобное место для причаливания, услышал фырканье и барахтанье в прибрежной осоке. Ну, точно, это свиньи подвохи лазят на метровой глубине по-над берегом и тупо выбивают всё живое. Противно смотреть на человека в гидрокостюме и в маске с трубкой, который стоит по пояс в воде, опустив морду в реку, и высматривает очередную добычу, а по течению развивается привязанная к его поясу гирлянда из щучек от 500 до 700 грамм. Подплыв поближе, присмотрелся - оказалось, просто свиньи, точнее, стадо хвостов на восемь-десять. Фотографироваться они не захотели, видать, самый большой с клыками запретил. Я, конечно, попытался, но как видите на фото, не получилось. Они быстро удалились, а метров через двести и я нашёл подходящее место для лагеря. Так как с местными я уже познакомился, то решил не церемониться и поставить свою палатку на их тропе. Логика подсказывала, раз они меня видели, вероятнее всего, обойдут стороной (я так всегда раньше делал).
Найди десять поросят. Первое фото - образец.
Лагерь готов, ужин съеден. Самое время лежать у костра на коврике, смотря в небо и периодически подкладывая в костёр ветки из заблаговременно заготовленной огромной кучи. Благо - дров валом, так как такие места, практически, не посещаются людьми. Вдруг в осенней ночной тишине по направлению в мою сторону (понятное дело, лежу-то я поперёк тропы) слышится хруст веток. Я в полной релаксации, даже не поворачиваясь, лениво поднимаю руку и свечу фонарём в хрустящую темноту. Темп хруста и направление движения не меняются. Тут же задумался о покупке нормального маленького, но дальнобойного фонаря. Луч лобкового фонаря со стрингами (кстати, многие рыбаки надевают такой тип фонарей на голову) увязал в первых пяти метрах темноты. Пока не поздно, надо брать ситуацию под контроль. На всякий случай я привстал, чтобы был шанс отскочить в сторону с тропы, чётко и громко скомандовав: «В ооо-бход!». Всё-таки, есть у меня задатки лидера! Размеренный хруст в ту же секунду превратился в звук урагана. Десятки больших и не очень копытец поменяли курс на девяносто градусов и понеслись в обход, каждый прокладывая себе новую тропу. Представил себе, как они несутся через бурелом в темноте, а в их пятачки и круглые глазки, обрамлённые ресничками, тыкаются подлые веточки, годами поджидавшие своих жертв… Аж мурашки побежали по спине…
Пора ложиться спать. Гостей уже больше не должно быть. Первое стадо ушло вверх по течению, второе - в том же направлении. Третьего быть не должно, всё-таки не так велика их популяция у нас в области, да и африканская чума свиней, наверное, нанесла им ощутимый урон.
Часа в три ночи меня разбудил быстро надвигающийся хруст в направлении моей палатки. На этот раз кому-то нужно было пройти вниз по течению. Слегка расстегнув спальник, чтобы набрать больше воздуха в лёгкие, я громко скомандовал: «В ооо-бход!». Как мне показалось, экстренное торможение происходило менее чем в десяти метрах от палатки. Чёткий возглас кабана с оттенками удивления и негодования сложно передать в печатном виде. Будучи уже дома, попытался воспроизвести этот звук, и супруга заверила меня, что идентичный звук я обычно издаю во сне после полулитра виски, если толкать меня в бок, чтобы не храпел. Кабан повернул на девяносто градусов с тропы и, ломая ветки на своём пути, стремительно удалился. От топота его копыт, как мне показалось, сотрясалась земля. Складывалось впечатление, что бежала не свинья, а породистый жеребец. С такой настырностью кабаны не посещали меня ранее никогда. Для себя решил, что ставить палатку на чужой тропе не стоит, надо смещаться хотя бы на метр. Правда, на третью ночь лагерь пришлось ставить в темноте, и в связи со сложившимися обстоятельствами пришлось пренебречь своим новым правилом. Поставив палатку на тропе к водопою, я всё же не поленился и тщательно завалил тропу большими ветками. Ночью кто-то громко топающий был прогнан криком: «Брысь!».
Единственное, к чему не могу привыкнуть даже за несколько лет занятий одиночными сплавами, так это к бобрам. Бобр – животное, которое пугает меня всегда. Лежишь ли, сидишь ли, попивая чай возле костра и смотря на сверкающие звёзды в ночном небе, погрузившись в обволакивающую тишину и спокойствие… И вдруг прямо за спиной: «Бах!». Звук очень похож на всплеск от позапрошлогоднего отсыревшего и затвердевшего мешка с цементом, брошенного в воду из окна третьего этажа (думаю, получилось более-менее точное описание звука и его громкости). Понятное дело, ожидать и предугадать когда бобр начнёт вас пугать (именно это он и делает, показывая, что это его территория) просто невозможно, вот и подскакиваешь от неожиданности несколько раз за ночь. Такой мощный звук бобр издаёт ударом хвоста по воде. Но почему-то воображение рисует образ огромного грушеобразного хомяка с двумя большими передними зубами, держащегося своими маленькими лапками с пальчиками за свисающее над рекой дерево. И как только всё смолкает и затихает, он разжимает свои маленькие пальчики и с высоты не менее пяти метров несётся своей красной (от частых ударов о воду) задницей навстречу ничего не подозревающей глади реки.
Осень оголила берега, и взгляд постоянно начал натыкаться на обгрызенные, а очень часто и заваленные бобрами деревья. Масштаб их деятельности впечатляет.
На шестой день сплава к вечеру по маршруту должен быть остров. Пропустить его я не мог, так как для лагеря лучше места, чем маленький необитаемый остров нет. Остров образовывала обводная протока. Походило на то, что некогда здесь была либо планировалась мельница. Присутствовали все атрибуты водяной мельницы, такие как мощный перекат и омут с водоворотом. Такие места на реке меня всегда притягивают, хотя они и несколько жутковаты.
Причалив к островку, я понял, что он обитаем, об этом свидетельствовали заваленные деревья и остро заточенные пни. На краю острова, поверх заваленного дерева красовалась бобровая хатка, похожая на огромный муравейник. Обойдя остров размером примерно двадцать на десять метров, стало понятно, что он вполне подходит для ночёвки, но существовало два неудобства. Во-первых, лагерь надо ставить впритык к бобровой хатке.Во-вторых, единственное место, недосягаемое для искр от костра, - это тропа выхода бобров из протоки. Кабанам дорогу не уступал; ясное дело, что и бобрам не буду, но проблема заключалась в другом. Чётко натоптанная тропа вела к дереву приличного диаметра, подножие которого было усыпано огромным количеством крупной стружки. Ствол уже более чем на половину был перегрызен бобрами. Самое главное, что местный плотник-лесогрыз точно рассчитал траекторию падения ствола - она приходилась как раз на тропинку.
В раздумьях я нарезал более двух десятков кругов по острову, благо, это заняло менее пяти минут. Место мне понравилось, тем более искать другое место в начинающихся сумерках не хотелось. Оказывается, что о бобрах я не знаю ничего, и сколько их живёт в домике для меня тоже тайна. В случае конфликтной ситуации (разумеется, я буду всячески пытаться её избежать) три-четыре мегахомяка я успею огреть веслом, а если из бобровейника подтянется десяток-другой? Звоню товарищу, бывшему охотнику. Он говорит, что в хатке живёт одна семья со своим потомством. Бобры, скорее всего, Европейской породы, либо что крайне маловероятно – Канадской (понаехали тут!). Товарищ, любитель природы, по этой причине даже отказался от охоты, оказался почему-то боброненавистником. Он рекомендовал не заморачиваться с костром, а поджечь хатку, заодно и мясо будет. Разумеется, поджигать чужое жилище я не собирался, но без зазрения совести гребанул охапку дров из бобровейника. Итак, первая проблема оказалась вовсе не проблемой. Единственное, что можно сделать по решению второй, - это переметить территорию, в смысле подгрызенное дерево, что я сразу и сделал.
Палатка установлена. На ужин - картофельное пюре с аппетитной картинкой на упаковке и вскрытая утром вакуумная упаковка сарделек. Сардельки, конечно, разочаровали - распечатанные утром, за день стали скользковатыми на ощупь и с кисловатым запахом. Заниматься термообработкой было некогда, чтобы уже заваренное пюре не превратилось в холодный клейстер. Тщательно вытертая салфеткой сарделька на вкус оказалась вполне нормальной. Оставшиеся надо будет утром обжарить на костре.
Осенняя ночная тишина, убаюкивающий шум переката. Время чаепития у костра с ежедневным осмотром ночного неба. Хороший Пуэр, заваренный на костре под звёздным небом, - что может быть лучше!
Светлый диск Луны с тёмными шрамами кратеров пытался пробраться через голые ветви крон прибрежного леса на небо.
Перед сном пометил ещё раз надкусанный ствол дерева. Надо же, если завалят, упадёт точно на палатку. Да, ствол не хилый, придавит наглухо. Сразу представились заголовки в интернет-новостях: «Месть бобров», «Жесть! Бобёр замочил туриста-одиночку». Да ладно, всё будет хорошо, грызут они, наверное, громко, если что – услышу и отобью дерево. Упаковавшись в спальник, начал отходить ко сну. В дремоте я даже не вздрогнул, когда в паре метров от палатки в мелкой протоке бобр попытался меня испугать своим ударом о воду. Звук получился слабым и не звонким, не получается у него такой фокус на мелководье. Сонное воображение сразу нарисовало бобра, прыгающего и встревающего наполовину в ил. Минут через пять он повторил удар. Результат его, видать, разочаровал, а может, всё-таки он, действительно, плотно встрял в ил, но удары прекратились. Я спокойно начал погружаться в сон…
Ползунок на змейке входа в палатку с характерным для всех молний звуком начал описывать траекторию входа, кто-то открывал мою палатку снаружи. Видать, крепко я заснул, раз не слышал, как до этого открывали тамбур. Полог входа распахнулся, сгорбившаяся фигура просунула голову и опёрлась одной рукой на дно палатки. На голову гостя был накинут капюшон, в низкой палатке он не мог выпрямить шею, и поэтому лицо не представлялось возможным рассмотреть. Гость выглядел чёрным пятном на светлом фоне палатки, яркая луна лишь подчёркивала мрачность силуэта. На чёрном полу палатки, рядом с моими ногами, луна вырисовывала размытые контуры руки гостя, состоящей из чуть желтоватых костей. Секундный страх сменило обречённое смирение, я всё понял - это смерть. Разум быстро начал выстраивать цепочку событий. Вероятно, меня придавило дерево.
- Пойдём. Тесно у тебя тут, – то ли с сожалением, то ли с состраданием промолвила гостья.
- Почему я? Я не могу! У меня ещё столько планов! – паника начинала охватывать меня. – Я же не успел сходить в горы! А как же планы на сплав по Сейму, по Дону?
- Выбирай, можем пойти по Лете или Стиксу, сам грести будешь, – с иронией в голосе ответила Смерть.
- Меня это… убило дерево? – уже смирившись со своей участью, наверное, больше для поддержания разговора, произнёс я. - Проклятые бобры!
- Сарделька, – с безразличием сказала она. – Пищевое отравление.
- Сальмонеллёз? – мне почему-то хотелось сострадания по отношению к себе.
- Тебе сказано русским языком, то есть на родном языке клиента – пищевое отравление! А диагноз тебе напишут патологоанатомы, – в её голосе прозвучало раздражение. – Ненавижу патологоанатомов! Они себя считают причастными к таинствам жизни и смерти. Просто умора, как они свою смерть диагностируют.
Еле уловимая надежда вдруг озарила меня: в лицо Смерти я не смотрел, рукой своей она меня не коснулась, а вдруг ещё не всё потеряно.
- Мне никак ещё нельзя, ну в смысле… - от волнения я начал теряться в словах. – Планов у меня ещё много! На рыбалку ещё…
- А ты молодец, рыбу отпускаешь. Я рыбаков как то не очень… Хуже патологоанатомов только рыбаки-уклеечники. Стоишь возле такого целый день и ждёшь, когда жизнь уйдёт из каждой рыбёшки. Он всё ловит и ловит… ни снег ему, ни дождь ни по чём. Так бы его самого и… Да профессиональная этика не позволяет.
- А я и уклейку отпускаю… - тихо вставил я.
- Ловко ты с деревом придумал. Бобр до сих пор отплёвывается и моется. Ладно, оставайся, – вдруг произнесла Смерть и, пригнувшись ещё сильнее, начала вылезать из палатки. – Когда-нибудь увидимся.
- А со мной что же теперь будет? – растерялся я.
- Рулончик бумаги тебя исцелит! Только ты это… не тяни! – с нескрываемым сарказмом произнесла она.
И вот бегунок змейки входа побежал обратно, постепенно закрывая тёмный силуэт светлым пологом палатки. Я ощутил не только сознанием, но и всем телом, что нахожусь в полной безопасности. Вдруг я понял, что вряд ли мне ещё когда-нибудь представится возможность пообщаться с существом из другого мира, а потом вернуться к своей обыденной жизни. Ведь смерть знает о нас всё, для неё что люди, что уклейки – примитивные формы очень короткой жизни. Бегунок остановился, полностью застегнув вход. По звуку я определил, что начал движение бегунок змейки внешнего тента палатки. Мысли в моей голове проносились с огромной скоростью. Нужно спросить самое важное, пока она не ушла, ведь она знает всё! Скорее, скорее! Что самое важное?! Узнать выигрышные номера лотереи? Снаружи палатки плавно опускался бегунок. Зачем богатство, если нет здоровья? Звук закрывающейся молнии, казалось, вот-вот прервётся. Секрет вечной молодости! Или бессмертия?! Скорее, скорее! Сейчас она закроет молнию и уйдёт! Так деньги или бессмертие? Всё, тянуть больше нельзя, молния не бесконечная.
- Извините, можно один вопрос?
- Спрашивай, – ответили снаружи, звук молнии стих, бегунок остановился.
- Правда ли, что американцы были на Луне? – вдруг вырвалось из меня.
- Врут, – и в тот же момент бегунок достиг края молнии, и всё стихло.
Метрах в пяти от палатки уже знакомый мне голос кому-то тихо произнёс: «Come on, mr. Beaver. You have food poisoning». Шаги и семенящее шлёпанье мокрых лапок удалялись от моей палатки.
Я проснулся от резкой боли в животе. С рулончиком туалетной бумаги в руке выскочил на улицу. Завораживающе шумел перекат, луна заливала своим светом всё вокруг. Её диск стал невероятно ярким и каким-то чистым.
Утром я уверенно позавтракал обжаренными на костре сардельками. Собрав и погрузив весь свой нехитрый скарб в лодку, обошёл остров и собрал огромную охапку хвороста. Подойдя к хатке бобров, я тщательно заделал проплешину, образованную мной вчера. Всё-таки зима скоро, да и без главы семьи трудней им будет теперь. Попрощавшись с островом, я отчалил навстречу новому дню. Уверенность в том, что сегодня я бессмертен, сопровождала меня целый день, так как в одну воронку снаряд дважды не падает.
Можно много рассказывать о сплавах или флудить о политике, но как бы жизнь не повернулась, одно в этой жизни я теперь знаю точно – американцев на Луне никогда не было!
С уважением, Picker31.
Октябрь 2014г.
