Если не возлагать на рыбалку больших надежд, то уныния по её окончанию бывает гораздо меньше. Первая приятная неожиданность приключилась в пятницу ближе к вечеру, когда я ходил по свежим лункам с чёртиком в поисках подлещика. Что-то увесистое повисло на контрольной подсечке. В верхней части лунки оно так резко мотнуло башкой, что отвалилось. Но я успел схватить его за эту самую башку и выбросить на лед. Там где раньше был привязан чёртик, теперь болтался на ветру кусок оборванной лески. Судак, а это был он, повис без удара, и я был уверен, что подбагрил его. Пирсинга на нем не оказалось. Выходило, что чёртик соскочил с добычи ещё в лунке и утонул. Попрощавшись с уловистой приманкой, я посмотрел на того, кто лишил меня её. И вдруг заметил розоватое пятно на снегу возле его жабер. Я поднял судака, заглянул ему в пасть и понял, что рано похоронил своего любимца. Тот засел так глубоко в жабрах, что пришлось лезть в ящик за медицинским инструментом.
Рыбалка в темное время суток опять подтвердила печальную тенденцию на Иваньковке, что ночь дана нам для сна. Но с первыми признаками рассвета поплавки в лунках пришли в движение. Движения было с избытком, а вот сколько-нибудь товарных хвостов набралось семь штук. Пару раз проскочила неплохая плотва, а остальное живцовые подлещики, густерки и, крупные, для своей весовой категории, ерши.