Дедуля у меня хороший. Добрый. Честный. Малость гениальный
Иг
Дедуля у меня хороший. Добрый. Честный. Малость гениальный. Пизданутый еще. Но...
Был.
Этот гиперактивный старик жил в одном из самых престижных районов города — сити, по утрам высыпал на себя ведро льда из морозилки, если и пил, то до полной ужратости (наступала которая только после двух-трех бутылок водки), катался на мерсе новой модели (с надписью «СПАСИБО ЗА ПОБЕДУ МНЕ») и вообще любил меня и всех своих многочисленных родственников.
Кто бы мог подумать, что он вот так возьмет и решит умереть от якобы разрыва сердца!
К слову о родственниках... Сейчас они стоят в его избе вместе со мной. Что? Почему изба? Да потому, что посреди небоскребов, элитных ресторанов и агенств, посреди всей этой роскошной поеботы стоял вполне обычный дачный дворик с шумоизоляцией. За какие только деньги не предлагали дедушке продать этот участок! На них вполне можно было бы купить две квартиры в центре и отличную машину. Но, как говорил дед разным товарищам — «хуев вам тачку, а не участок». Старик очень любил дом, в котором вырос — это было старое родовое имение, которое досталось ему по наследству, и за время его долгой жизни приобрело гигантских соседей из стекла, бетона и крови.
Нет, домик Афанасия Николаевича был другим. Реально, блять, изба. По углам стоят иконы, на полу — ковер. Красный, что аж глаз режет. Еще свечи горят. Но это так, для антуража.
На самом деле во всем доме стояли телевизоры с экраном настолько широким, что кажется, будто черное стекло сейчас возьмет и всосет тебя в «Давай поженимся» или иной пиздец от ферст-чэнэл-продакшн.
Еще были такие шикарные вещи, как приставки всех поколений, игровой компьютер и очки виртуальной реальности. Помню, дед очень просто оценил их: «Хуйня этот ваш гугл-гласс! У меня другая реальность!». После он начал жестко бухать, а, как вы уже знаете, не жестко он не мог.
Откуда столько денег у пенсионера? Без понятия. Об этом сейчас и переговаривались племянники, сыновья, дочери, внуки. Прямо в комнате с телом деда.
Лежал Афанасий Николаевич в гробу — неподвижный. Я помнил, как он играл со мной в шахматы в дестве. Всегда выигрывал. Жульничал, хуле.
Я вообще с дедом имел теплейшие отношения. Родители постоянно работали, так что в этой избе я почти что вырос вместе с бабушкой и дедушкой.
Бабушка тоже личность эпохальная. Такие истории знала, это бомба. Она в дома отвечала за уют, а дедушка — за прогресс. Невероятное комбо-старперо вызывало удивление и восторг. Но что сейчас?
Дед мертв. А бабушка в больнице. Нервы. Смеется во сне. Жалко ее. Но ничего. Отойдет. Ее в детстве медведь лапой пизданул. Нет больше медведя.
А из раздумий меня вырвал звонкий и неприятный голос какой-то дальней родственницы деда, а значит, и моей. Она была довольно молодой и... Страшной. И это была даже не внешность, нет — скорее выражение лица и противные вороватые глаза.
— Да я в детстве его лучше всего знала! Старик мне отдаст участок, и не надо даже трепыхаться!
Пиздит. Знал лучше всего его мой батя. Пока не пошел работать на крупную должность в одну компанию. Тогда общаться стали меньше.
Бати здесь не было. Он приходил раньше. Я слышал, отец рыдал час с лишним. Больше — нельзя. Работа.
— Кто?! Ты?! Да я...
О блять. Еще одна пиздоплетка. Вопит про то, что дед ее в дестве на руках едва ли не носил. Все беснуются, спорят, кому ж имущество отойдет, ведь завещание огласят только через день — по указу самого деда. Он же знал, что не молод уже.
Вскоре крики стали настолько громкими, что возникло ощущение, будто бы меня тушканчик в уши ебет. Ложь, фальшь, обман и противные взгляды гадов. Хватит.
— А сколько лет было дедушке, знаете, родственнички?
Молчание.
— А кто ты такой?
— Я — его внук. Александр Степаныч Лютый.
Фамилия у деда была звучная.
— Но я вам больше скажу. Я связан с этим человеком не только кровью и родством. Он да бабушка — это моя семья. Семья, а не мешок с деньгами, мать вашу!
— Так сколько было лет ему?!
Пухлая женщина с крысиными глазками смотрела на меня с ненавистью.
— Девяносто девять лет. День рождения — неделю назад. Пятого октября. Мы праздновали. Отец, бабушка, я, сам дедушка и еще три близких ему человека. Вы, мудаки, вспомнили о нем тогда? Прислали хотя бы смс-ку, так нет, он пригодился вам только в день смерти! Уебаны.
Я вышел из комнаты в полной тишине. Из моих глаз текли слезы.
Мне не нужно наследство — я могу себя содержать. Мне нужен только дедушка.
***
Я лежу в кровати, а рядом — закрытый гроб. Мне не страшно, хуле. Просто решил провести последнюю ночь с дедом в его доме. Тут даже лучше.
Все крысы ушли по домам. Дармоеды. Дома только я да гроб. Интересная компашка. Лежим, молчим.
Я и не заметил, как провалился в беспокойный сон. Мерещился живой дедушка. Я видел, как он ходит по дому и матерится, смотрит телевизор, читает книгу и окатывает себя ведром льда. Все как всегда, однако это — лишь сон. Мертвых, увы, не вернуть.
Тут раздался подозрительно реальный звук, и я открыл глаза. Медленно повернул голову в сторону гроба. Душа ушла не просто в пятки. Душа ушла к хуям.
Покойник ворочался и устраивался поудобнее, наконец, лег смирно и засопел. Вдруг пробурчал:
— Спокойной ночи, Сашка.
Мой мозг нажал на кнопку «кончай с этим дерьмом» и отрубился. До чего же реальный и страшный сон...
***
Речи. Долгие пафосные лживые речи и вранье. Хододный противный осенний дождь. Ебал я это время года. Ничего нормально не сделаешь — даже зима круче в этом плане. Грязи меньше.
— Афанасий Николаевич любил всех! Он справедливо воздал каждому часть своего наследства, не забыл ни одного родственника. Сейчас я ознакомлю вас с завещанием...
Люди сжали кулачки и посмотрели на Игоря — хорошего друга деда, его нотариуса, юриста, адвоката и далее, далее, далее. Сегодня человек-закон был в официальном черном костюме и... Ядреной спортивной куртке. Розовой. Розовой, блять, куртке.
— Итак! Начинаем!
— ДА, БЛЯТЬ, НАЧИНАЕМ!
Закрытую крышку гроба скинул дед, и, грозно зыркнув на охуевшую публику, достал из кармана длинный список.
— Тебе, Ирина Васнецова Дмитриевна, я дарю от всего сердца целое нихуя! Старик тебе не отдаст участок, и вообще, я тебя не звал! Иди нахуй!
Ирина упала в обморок. Я просто стоял и тихо охеревал.
— А тебе, Анна Кротова Алексеевна, я дарю свои руки! Хочу ими перееебать, но законодательство РФ запрещает, так что обойдешься... Значит, ты... Олег Владимирович, или как тебя там, пидор жадный...
Люди падали в обморок или завороженно смотрели на деда. А тот что? А тот отрывался. Он обосрал каждого из тех, кто покусился на наследство. А затем посмотрел на меня.
— А ты, Александр Степаныч, заслуживаешь самого жестокого наказания.
Он подошел ко мне и влепил подзатыльник.
— Когда кто-то желает, блять, от чистого сердца спокойной ночи, надо отвечать! Даже трупу! Может, целее будешь.
Я смеялся и рыдал от счастья. Вот он — дедушка. Самое лучшее наследство.
***
— А бабка наша щас на Гаваях. С ней сложнее было — ладно я восковую фигуру свою заказал, так ведь она же уперлась, мол, че ты задумал, ебонашка! Какая еще проверка родственников? Такая, такая...
Мы пили чай с печеньками и болтали о том, как дедушка провернул сию аферу. На самом деле все было просто — восковая фигура, некие подельники, четкий план, и вуаля — змеюки вычислены. Ночью он сам залез в гроб, да там и заснул. Так что я видел совсем не сон.
Вдруг дед заявил:
— А свой участок я завещаю тебе. Но при одном условии. Не продавай его никогда и ни за что.
Я поперхнулся чаем.
— Что?!
— То. Там такой пиздец под землей, тебе лучше не знать. Ну а по участку... Почему бы и нет? Родители твои и так богатые, а ты парень с головой, думаю, замутишь что-нибудь. Хотя бы и музей. Или ресторан.
— Дед. Ну скажи пожалуйста, ты ведь помирать не планируешь?
— Неа. Я еще весь этот мир переживу.
И я пил чай, ел печенье и думал о том, что лучше всего быть небогатым внуком, чем одиноким мажором.
